Лия Ремени: Перевод книги

Всё, что не вошло в другие разделы.
Ответить
Аватара пользователя
Мудрая Эльза
Пользователь
Сообщения: 67
https://www.facebook.com/warszawa.kuchnie.na.wymiar/
Зарегистрирован: 15 янв 2021, 15:37

Лия Ремени: Перевод книги

Сообщение Мудрая Эльза »

Нашла книгу Лии Ремини «Возмутитель спокойствия: выживание в Голливуде и саентологии» (англ. Troublemaker: Surviving Hollywood and Scientology):
https://archive.bookfrom.net/leah-remin ... ology.html
Текст и озвучка книги на английском.
По мере возможности буду выкладывать перевод на этом форуме
Аватара пользователя
Андрей Снегов
Проект "Антисаент.Ру"
Сообщения: 692
Зарегистрирован: 26 ноя 2017, 00:21

Re: Лия Ремени: Перевод книги

Сообщение Андрей Снегов »

Мудрая Эльза писал(а): 27 фев 2021, 21:29 Нашла книгу Лии Ремини «Возмутитель спокойствия: выживание в Голливуде и саентологии» (англ. Troublemaker: Surviving Hollywood and Scientology):
https://archive.bookfrom.net/leah-remin ... ology.html
Текст и озвучка книги на английском.
По мере возможности буду выкладывать перевод на этом форуме
Отличная идея! :co_ol: Будет интересно ознакомиться.
Аватара пользователя
Мудрая Эльза
Пользователь
Сообщения: 67
Зарегистрирован: 15 янв 2021, 15:37

Re: Лия Ремени: Перевод книги

Сообщение Мудрая Эльза »

<i> "Возмутитель спокойствия" — это документальное произведение, основанное на жизни, опыте и воспоминаниях Лии Ремини.

Copyright © 2015 by Leah Remini

Все права защищены.

Издается в США издательством Ballantine Books, импринтом Random House, подразделения Penguin Random House LLC, Нью-Йорк.

BALLANTINE и the HOUSE colophon являются зарегистрированными товарными знаками компании Penguin Random House LLC.

Если не указано иное, все фотографии взяты из личной коллекции автора.

Номер ISBN 9781101886960

Электронная книга ISBN 9781101886977

randomhousebooks.com

Дизайн книги Сьюзен Тернер
</i>

<b>Предисловие [об авторе]</b>
<i>Во времена всеобщего обмана говорить правду — это революционный акт.</i>

Позвольте мне начать вот с чего:

Я отступник.

Я лгала. Я жульничала. Я сделала в своей жизни то, чем не горжусь, включая, но не ограничиваясь этим:

• влюбилась в женатого мужчину девятнадцать лет назад

• была эгоистичной и эгоцентричной

• боролась практически со всеми, кого я когда-либо знала (через ненавистные электронные письма, тексты и произнесенные слова)


• физически угрожала людям (от горничных парковочных счетчиков до родителей, которые бьют своих детей на публике)

• не появлялась на похоронах людей, которых я любила (потому что я плохо отношусь к смерти)

• была иногда ужасной дочерью, матерью, сестрой, тетей, мачехой, женой (этот список можно продолжать и продолжать).
То же самое касается каждого человека в моей семье:

• Мой муж, тоже серийный мошенник, в молодости продавал наркотики.

• Моя мать была самозваной шлюхой в молодости (мы говорим о 1960-х годах, до того, как она вышла замуж).

• Мой отец продавал кокаин (и совершал различные другие преступления), а затем отбывал срок на острове Райкерс.

Зачем я все это раскрываю? Потому что после того, как Церковь Саентологии завладеет этой книгой, она вполне может потратить непристойную сумму денег на рекламу, создание веб—сайтов и привлечение знаменитостей к публичным заявлениям о том, что их религиозные убеждения подвергаются нападкам, — и все это в попытке дискредитировать меня, принизив мою репутацию и репутацию любого близкого мне человека. Так что позвольте мне сэкономить им немного денег. Нет недостатка в людях, которые были бы готовы сказать: “Лия может быть сволочью”, — моя собственная мать может подтвердить это. И если я являюсь всем тем, о чем может поведать Церковь, то не будет ли также правильным сказать, что в конце концов тридцать с лишним лет посвящения, потраченные миллионы долларов и бесчисленные часы учебы и обучения на самом деле не “исправили” меня? Возможно, саентология не работает.




С ТЕХ ПОР КАК Я ПОКИНУЛА ЦЕРКОВЬ Саентологии в 2013 году, мне часто задают вопрос: “Как такой человек, как вы, может быть связан с такой организацией, как Саентология?” Или некоторые люди могут сформулировать это скорее так: “Как, черт возьми, ты попал в такое сумасшедшее дерьмо, как это?”


Описание Саентологии — нелегкое занятие для любого. Есть много людей (многие из которых умнее меня и имеют гораздо лучше образованы), которые работали над определением и изучением Церкви и ее влияния на своих членов. Эта книга, написанная от чистого сердца и основанная на личном знании, является моей попыткой описать мой опыт в Саентологии и последствия, которые я пережила в результате.

Поэтому, хотя я, возможно, не смогу сказать в нескольких кратких предложениях, почему я стала членом саентологии и оставалась членом в течение десятилетий, я могу сказать вам, что независимо от того, были ли вы воспитаны в организации или пришли в нее после разрыва с вашей собственной религией, традициями или семьей, центральный принцип саентологии, как заявил ее основатель Л. Рон Хаббард (LRH), невероятно заманчив. Саентология предлагает четко сформулированный научный процесс, который поможет вам преодолеть свои ограничения и полностью реализовать свой потенциал величия. Она представлена как четко определенный путь к достижению полной духовной свободы и просветления, а также полного понимания себя и других. ЛРХ писал, что целями Саентологии являются


“цивилизация без безумия, без преступлений и без войн, где способные могут процветать и честные существа могут иметь права, и где Человек свободен подняться на большие высоты.”

Впоследствии он заявлял:

"Для вас истинно то, что вы сами наблюдали. И когда вы теряете это, вы теряете все.”

А также:

“Не верьте мне на слово, работает саентология или не работает, используйте ее и убедитесь сами. Возьмите то, что работает, а остальное выбросьте.”

Я, как и многие другие, нашла эти подходы чрезвычайно вдохновляющими. Я была захвачена идеей, что глубокая, систематическая и прямая мудрость о том, как жить лучшей жизнью для себя (и планеты), может быть представлена передо мной в прямом, осязаемом и всеобъемлющем виде. Благодаря тщательному изучению и регулярному консультированию (называемому в саентологии “одитингом”) я могла бы работать над конечной целью “прояснения”, то есть я больше не был бы подвержен влиянию той части моего разума, которая управляется болью и иррациональностью. Это обещание более высокого образа жизни и образа мышления привлекло меня вместе с тысячами других людей, которые искали альтернативу терапии или более традиционной самопомощи.

Я, как и многие современные саентологи, был практиком во втором поколении (то есть вы либо родились в саентологии, либо были воспитаны родителями-саентологами). Когда вы воспитываетесь в церкви, вся ваша жизнь —икаждый день — становится целиком посвящена церкви. В отличие от членов других церквей или синагог, которые посещают воскресную мессу или субботний ужин раз в неделю, как саентолог вы должны проводить минимум два с половиной часа в день, каждый день, семь дней в неделю, в церкви, изучая и/или консультируя. То же самое касается вашей семьи, друзей и деловых партнеров. Неудивительно, что индоктринация быстро настраивает менталитет “мы против них”. Уйти, подвергнуть сомнению это означало бы оставить все, что вы когда-либо знали. И поскольку вы выросли в церкви, ваш мир состоит почти исключительно из саентологов.
Для тех, кто не родился в церкви или не был воспитан в детстве, влечение присоединиться к ней определенно существует. Представьте себе, что вы боретесь в своей жизни, в своей карьере, или вы, возможно, актер с небольшой или никакой известностью. Вы входите в саентологическую церковь или Центр Знаменитостей (саентологическая церковь, которая обслуживает исключительно творческих людей), будучи привлечены рекламой, которую вы прочитали в журнале, об улучшении своей жизни или карьеры. Вы впечатлены красивым зданием и гостеприимными людьми там. Они предлагают тебе еду, слушают, что ты говоришь. Может быть, вы говорите о том, что ваши родители не поддерживают ваши усилия, и они отвечают: “Вау, это не круто. Вы можете достичь своих целей в жизни. Может быть, вам нужно отстраниться от родителей...

... и полученного от них негатива и пройти здесь курс, который поможет вам достичь ваших целей.” Вы чувствуете себя оправданным. Этот человек понимает меня. Он или она — мой союзник. Эта группа верит в меня. В реальном мире вы можете чувствовать себя никем, но здесь к вам относятся с уважением.

Другой аспект саентологии, который привлекает людей, — это признание, которое церковь дает своим членам за их пожертвования. Допустим, вы успешный бизнесмен. Где еще вас вытащили бы на сцену с толпой, ликующей от восхищения миллионами, которые вы пожертвовали? На этом уровне церковь вас обожает, признает и заставляет чувствовать себя особенным. Очень соблазнительно. Или: что, если вы тот, кто зарабатывает 45 000 долларов в год? Теперь вас будут отмечать и признавать за ваш вклад в размере 2000 долларов (даже если у вас нет денег, церковь найдет способ одолжить их вам) с каллиграфическим сертификатом в рамке, удостоверяющим ваше пожертвование. Это, в свою очередь, снова заставляет вас чувствовать себя особенным. Вы верите, что делаете великие дела не только для себя, но и для всего человечества. Этот тип празднования и признания действует на членов всех уровней.

За тридцать с лишним лет, проведенных в саентологии, я потратила около 2 миллионов долларов на услуги и обучение и пожертвовал около 3 миллионов долларов на церковные цели. Большинство прихожан, независимо от их дохода, за всю жизнь в церкви тратят свыше 500 000 долларов, чтобы достичь самых высоких уровней, что часто занимает более двадцати лет. За это время они должны приобрести около 300 книг, 3000 лекций и 100 курсов.
Саентологи направляют свой тяжелый труд, деньги и эмоциональный капитал обратно в церковь, часто в ущерб своей собственной жизни. Они могут пожертвовать отношениями с членами семьи, контактами с друзьями и своими жизненными сбережениями, чтобы подняться по назначенным духовным уровням, которые диктуются принципами церкви. Они делают это потому, что им внушают веру в то, что саентология имеет ответы не только на их собственные беды, но и на беды всего человечества.



Я НЕ СОМНЕВАЮСЬ, что когда эта книга выйдет, саентологи будут кричать о религиозной нетерпимости, говорить, что я лгунья, что меня выгнали из церкви, и называть возмущением спокойствия работу ненавистного фанатика или эгоцентричного человека с “ненасытной жаждой внимания". (Эта последняя часть, возможно, не совсем неправда; в конце концов, я актриса.) Однако они, скорее всего, не станут читать эту книгу, потому что это будет противоречить одному из основных принципов саентологии. Член церкви не должен читать или смотреть что-либо, созданное кем-то, кого церковь объявила Подавляющей Личностью, или ПЛ, кем-то, кто в глазах церкви и в соответствии с политикой ЛРХ является угрозой для саентологии. Как только церковь ставит на вас клеймо ПЛ, вас “объявляют”, и в результате вы отрезаны от всех практикующих саентологов.


Таким образом, церковь объявила меня Подавляющим Человеком, потому что я задавала вопросы, выступала против и отказывалась подчиняться лицемерию, которое стало моей жизнью. Церковь набросилась на меня в прессе и будет продолжать делать это, но реальность такова, что церковь выиграла от меня, моих денег, моего времени, моего статуса знаменитости и моей семьи. Все, чему я посвятила себя все эти годы, было отнято в одно мгновение, когда меня объявили ПЛ. Я была единственной, кто остался с разбитым сердцем, чувствуя, что на распутывание моей веры, судьбы и жизни, какой я ее знала, в первую очередь повлияли два человека: Том Круз, самый желанный, знаменитый и защищенный член церкви, и Дэвид Мискевич, тиранический лидер и нынешний глава церкви. По иронии судьбы, для меня и для большинства других людей, которые покинули церковь и высказались против нее, те самые качества, за которые мы были наказаны — неповиновение, сомнение, независимое мышление — это те же качества, которые сделали нас важными кандидатами в первую очередь для саентологии.

Согласно церковной политике, поскольку я была объявлена Подавляющей Личностью, все члены церкви, включая десятки моих ближайших друзей и родственников, должны “разъединиться ” со мной; то есть разорвать любые, все связи (хотя, к счастью, моя мать, отчим, сестра и шурин поддерживали меня). Больше никаких контактов. Когда-либо.

Я не первая, кто уходит и выступает против саентологии. Многие, как и я, подвергали сомнению веру, которая беспорядочно навешивает ярлыки на своих последователей, постоянно поощряет своих прихожан жертвовать свои сбережения (и не только) в ее казну, вышвыривает своих последователей из религии, в которую они верили и которой посвятили себя. Я написала эту книгу, потому что чувствую настоятельную необходимость и ответственность раскрыть несправедливость и лицемерие, которые были совершены против тех, кто ушел и высказался до меня. Тех, кто снова и снова подвергается преследованиям и издевательствам. Эта книга также является личным актом неповиновения — против нетерпимости, которую я наблюдала, с которой жила и частью которой была слишком долго.
Аватара пользователя
Мудрая Эльза
Пользователь
Сообщения: 67
Зарегистрирован: 15 янв 2021, 15:37

Re: Лия Ремени: Перевод книги

Сообщение Мудрая Эльза »

Глава первая (начало)

СКОЛЬКО я себя помню, я всегда выступала и пыталась рассмешить людей. Я выросла на «Я люблю Люси», «С возвращением», «Коттер», «Счастливые дни», Остров Гиллигана», «Компания троих», «Сэнфорд и сын», «Все в семье», «Хорошие времена»… Вы поняли мысль. Просмотр всех этих шоу всегда заставлял меня что-то чувствовать. Я с самого начала знала, что хочу, чтобы люди чувствовали то же самое.
В детстве я всегда устраивала шоу — воссоздавал сценки из шоу Кэрол Бернетт и пел песни Донни и Мари в гостиной. Моя старшая сестра Николь неохотно играла моего закадычного друга; хотя она никогда не испытывала никакого энтузиазма по поводу этих пародий и представлений, она соглашалась. Я также сталас давать ей указания типа «Ник, Донни любит Мари, поэтому, когда мы делаем "Я немного деревенский", ты должен смотреть на меня так, как он смотрит на Мари, с улыбкой и, возможно, подмигиванием». Она отвечала: «Или как насчет того, чтобы я просто ударила тебя по лицу?» Ладно, все мы как исполнители имеем право выбора.

КОГДА МНЕ БЫЛО ДЕВЯТЬ ЛЕТ, я услышала, что бродвейский мюзикл «Энни» проводит открытые прослушивания на главную роль. Я не позволяла тому факту, что у меня не было ни певческого таланта, ни актерского опыта, стать для меня препятствием. Моя мама поддерживала меня, веря, что однажды я стану актрисой, и она попросила подругу-драматурга научить меня песне «Завтра» и взять меня на прослушивание в группу. Ее бойфренд в то время сфотографировал меня для моих «хедшотов» [хедшот – это цветная фотография размером 10*15 см, по сути, визуальное резюме актера], на которых я носила свою самую лучшую рубашку «Маленький домик в прерии». Когда я получила фотографии обратно, я была всерьез поражена тем, как красиво я выглядела. Ясно, что люди Энни увидят эту маленькую жемчужину из Бруклина и сразу захотят меня нанять, но я все равно была готова спеть для них, если понадобится.
Прослушивание было вызовом скота, что означало, что каждому присваивался номер, и он сидел в зрительской секции огромного театра, пока этот номер не назовут. Образ, промелькнувший у меня в голове, напоминал заголовок на первой полосе «Нью-Йорк пост»: «Бруклинская девушка без опыта получает роль Энни.» Всему, чего мне не хватало в плане танцев или пения, кто-то мог научить меня. У меня хватило наглости претендовать на эту роль. А что касается моих длинных прямых каштановых волос — ну, для этого и нужны парики. И с этим я отправилась вручать режиссеру свою картину.
Но как только меня назвали по имени, и я оказалась на сцене, лицом к лицу с режиссером и всеми этими людьми, сидящими в темном театре, я ослепла от паники.
Пианист ударил по клавише, и я сразу же начала петь. T
- The…
- Нет, так не годится, - перебил режиссер.
- Ладно. Но, может быть, вам стоит поведать об этом людям… Хотите, я начну все сначала? — сказала я.
- Все в порядке. Иди домой к мамочке, — сказал режиссер, глядя в свой блокнот.
Я разрыдалась еще до того, как сошла со сцены. Я плакала, как плачут дети, когда не могут отдышаться. Подруга моей мамы, научившая меня этой песне, которая привела меня на прослушивание, пригласила меня на кусок пиццы и итальянское мороженое, за которым мы обсуждали, как этот режиссер пожалеет, что не нанял меня, и как Энни будет рушиться без меня. Бродвейское шоу Энни будет страдать, и сильно страдать без меня в нем!

КОГДА Я НЕ ВЫСТУПАЛА в любимых телешоу, нас с Николь можно было найти болтающимися на Восемьдесят шестой улице, недалеко от Бэй-Паркуэй [станция метро], где громкая музыка гремела из машин, чтобы привлечь внимание девушек, хотя парни в золотых цепях, «Олд Спайс» и с гелем на волосах вели себя так, будто они слишком круты, чтобы мнение девушек их волновало.
Я стремилась быть одной из тех девушек, чьего внимания добивались парни — они носили обтягивающие джинсы Jordache и Sergio Valente с нашивкой на заднем кармане, использовали много косметики и Aqua Net [лак для волос, скорее всего], и даже были слишком высокомерными. Казалось бы, все, что они делали – это болтались на углу, как проститутки, но нет, и я хотела быть среди них. Я поклялась, что когда стану старше – может, двенадцать или тринадцать лет – я буду такой же, как они.
Это был Бенсонхерст, Бруклин, приблизительно 1980. Мы говорили на повышенных тонах, но, в конечном итоге, это был безопасный район для тех, кто в нем проживал. Когда срабатывала автомобильная сигнализация, через две минуты на улицу выходили пять Джоуи и Фрэнки с битами. Такого принципа, как «не суй нос в чужие дела» вообще не существовало. Если парень дрался со своей девушкой, другой парень начинал кричать на него: «Эй, не говори, б**, так с девушкой». Нечего сказать.
Когда мы были детьми, наш район— в основном состоящий из пекарни, пиццерии, магазина рогаликов, Баскин-Роббинс, орехов в шоколаде, Те-Амо и Оптимы—был всей нашей вселенной.
В то время как Манхэттен, всего в нескольких минутах езды на поезде, был чуждым для нас с Николь, такие места, как Лонг-Айленд и Нью-Джерси, были другой планетой. Когда наша мама взяла нас в Поконос на каникулы (большая редкость), мы познакомились с группой девушек, которые спросили нас, не хотим ли мы помочь «собрать штуки для коллажа». Сначала мы должны были выяснить, что такое коллаж, потому что мы с сестрой не говорили по-французски. Когда шел дождь, эти дети оставались внутри и играли в Atari, в отличие от нас, бруклинских детей, которые привыкли болтаться перед кондитерской в дождь, мокрый снег или небольшой ураган.
Нашим постоянным пристанищем по соседству был местный круглосуточный магазин "Те-Амо", рядом с метро D. Нас также можно было найти в домах других людей, где, казалось, всегда были лучшие игрушки и лучшая еда, чем у нас. Я проводила много времени у подруги над нашей квартирой на Бэй-Паркуэй. У нее был Домик Мечты Барби, который в то время для маленьких девочек был в значительной степени эквивалентом крэка [имеется в виду, что доставлял огромное удовольствие]. Именно там я играла однажды, когда моя мама позвонила нам с Николь, чтобы поделиться некоторыми новостями.
- Я должна вам кое-что сказать, девочки, - сказала мама. - Мы с отцом расстаемся. Я не хочу, чтобы вы расстраивались. Я в порядке, и у нас все будет хорошо.
Я сидела практически без эмоций и смотрела на свою сестру, задаваясь вопросом, должна ли я попытаться притвориться более расстроенной.
Джордж, мой отец, был классическим паэсаном сицилийского происхождения, который использовал лак для волос на оставшихся трех волосах, носил веревочную цепочку и кольцо на мизинце, делал маникюр и содержал свою машину—кадиллак, конечно,—в идеальной чистоте и хорошо пахнущей одним из тех ароматических деревьев, которые свисают с зеркала заднего вида. И я до смерти боялась этого человека.
Он никогда не бил меня. (Николь, с другой стороны, могла получить пощечину. «Ты старше. Тебе следовало бы знать лучше», - говорил он моей сестре, как будто она уже училась в колледже, хотя была всего на год старше меня.) Что меня ужасало, так это то, как мой отец мог морально уничтожить тебя, употребляя в разговоре такие слова, как «идиотка», «дебилка», «сумасшедший» ни с того ни с сего.
Однажды, когда мы были маленькими и притворялись, что варим суп в раковине в ванной из его «Олд Спайс», лекарств от простуды, а также большей части другого содержимого аптечки, я увидела своего отца в конце коридора. Когда он спросил: «Какого хрена ты делаешь?», мне стало жарко, и я не смогла вымолвить ни слова. После того, как Николь ответила: «Мы готовим суп», он отшлепал ее. По какой-то причине я всегда смеялась, когда мою сестру били. Я уверена, что это была защита от более сложных эмоций. Или я просто была злым ребенком, и мне нравилось, когда ее били.
- Идиотки, - сказал он. – Отправляйтесь в вашу комнату.
Он всего лишь воспитывал нас так, как его воспитывали, но всякий раз, когда он был рядом, я была напряжена — даже когда он пытался быть добрым. Например, однажды, когда я подошла к обеденному столу, я нашла бумажный пакет на своем стуле, поэтому не села.
- Что ты собираешься делать, стоять там? — спросил он, глядя на меня.
Каков правильный ответ?
Я не хотела сказать что-то не то, поэтому ничего не сказала.
- Подними сумку, идиотка, — сказал мой отец.
Думая, что это какой-то трюк, я нервно подняла сумку и открыла ее. Внутри была кукла. Однако к тому времени, когда я поняла, в чем дело, я был так взвинчена, что начала плакать.
- Что с тобой? — стал кричать отец . — Кто-то пытается сделать тебе подарок, а ты плачешь?
Я не могла отдышаться, чтобы объяснить.
Я помню, как однажды небрежно сунула коробку печенья в кухонный шкаф. Мой отец прошел мимо, увидел, что я делаю, и сказал: «Что за чертово животное кладет печенье обратно таким образом?!» Он схватил коробку и швырнул печенье через всю комнату.

В ответ я сделала вид, что мне все равно. Час спустя я пошла в гостиную за одеялом, и там был мой отец, сидящий на диване и смотрящий телевизор. Он улыбнулся мне и кивнул. И снова я проигнорировала его.
- Ты что, злишься на меня? Ты злишься на папу? Ты со мной не разговариваешь? Садись и посмотри со мной фильм.
Вскоре моя решимость растаяла, и я села и прижалась к нему. Я попадалась на это каждый раз.
Когда он не кричал и не обзывал нас, мой отец мог быть очаровательным, любящим, защищающим, всем, чем вы хотели бы видеть отца. Всем, что могло бы привлечь меня. У него была большая индивидуальность, и когда он был рядом, он захватывал комнату, и все остальные, казалось, исчезали. Как я ни старалась сопротивляться ему, снова и снова, я не могла.
Когда это была только моя мама, это было похоже на другой мир. Вики была веселой, свободной духом, чем-то вроде хиппи. Она не верила в сахар и носила волосы, разделенные посередине на прямой пробор, с заколками, удерживающими их по бокам. Но у нее всегда был такой вид, будто у нее были проблемы. С ней не было множества правил.
Она была единственным ребенком в семье, и ее мать и отец, которые были евреями, умерли, когда она была совсем маленькой. Поэтому ее отправили жить к тете, которая ясно дала понять, что ненавидит мою мать. Поскольку в детстве у мамы не было упорядоченности или традиционной матери, она никогда не училась этой роли. Да она и не хотела.

Хотя она была домоседкой, она не была великим поваром. Она не делала свой собственный соус, как это делали итальянские мамы, или рис с бобами, как мамы моих пуэрториканских друзей. Ужин в нашем доме состоял из всего, что можно было покрыть яйцом и хлебными крошками 4C и поджарить. Это и салат с большим количеством уксуса.
Никто не хотел приходить ко мне домой после школы, потому что у нас не было Твинкиз, Дьявольских Собак, Орео или чего-нибудь еще вкусного. Однажды, после игры в «Ангелов Чарли» на школьной площадке, я пригласил к себе друзей. Но когда они добрались туда, все, что я могла сказать, было: «Эй, кто-нибудь хочет пшеничные тосты? Нет? У нас есть Таб... Нет? Хорошо.»
Вот тогда кто-то и предложил нам продолжить тусоваться в доме моей подруги Роберты.
Я не винила их. Квартира Роберты представляла собой все, как должно выглядеть, пахнуть и, по сути, быть домашнее хозяйство. К нему прилагались пластиковые чехлы на мебель, чтобы защитить ее, и специальный футляр для статуэток Нормана Рокуэлла ее матери. Я была убеждена, что именно таким и должен быть дом. И это определенно было не то, куда мы двигались.
Когда я спросила маму, почему у нас нет пластика на мебели, как у Роберты, она сказала: «Ты хочешь, чтобы твоя задница прилипла к дивану?»
Да, и я хотела, чтобы у нее в доме был лимонный запах Pledge . Правильно, средства для мойки деревянных поверхностей. Все мои друзья должны были чистить всю деревянную мебель в своих домах по выходным, и я хотела делать то же самое. Я также хотела, чтобы моя мама гладила мою одежду для школы, делая складку посередине моих брюк, как у других девочек. Вместо этого мама показала мне, где находится утюг, и рассказала, как им пользоваться.

Я была одержима тем, как, по моему мнению, все должно быть и выглядеть. Я думаю, что на каком-то уровне каждый ребенок хочет того, что есть у других детей, но я была особенно озабочена статусом. Это было заложено в моей ДНК - постоянно сканировать свое окружение, всегда наблюдать, всегда делать мысленные заметки о деталях, которые сделают меня «правильным человеком».

И если бы я не смогла быть таким правильным человеком, с правильными вещами, я бы быстро раскритиковала себя раньше, чем кто-либо другой. И я часто кричала маме: «Почему у нас нет того?» и «Почему у нас нет этого?»

Собирание вещей, складки на брюках, пластиковые чехлы, обработанные Pledge обеденные столы — вот как тебя принимают, думала я. Но я так и не смогла достичь или найти нормальную жизнь, к которой стремилась. Я чувствовала себя неполноценной по отношению ко всем своим друзьям. Даже у тех друзей, которые жили в бедных домах, были мамы, которые проводили свои дни дома, готовя вкусные блюда с рисом и бобами, в то время как мне доставался двухдневный рогалик.

Из-за моей одержимости внешностью я сначала скептически относилась к парню моей мамы Деннису, которого она привела домой, когда мне было семь лет, после того, как развелась с моим отцом. По сравнению с моим отцом Деннис был немного чудаковатым, в очках, брюках, подпоясанных высоко на талии, и с усами. Но он также был очень милым и не заставлял меня чувствовать себя напряженной, когда он был рядом, как мой отец. Деннис сразу же успокоил нас с Ник, когда произнес речь: «Я не пытаюсь быть вашим отцом. У вас уже есть один. Посмотрите на меня как на друга. Я люблю вашу маму, и я буду любить вас». Нам с сестрой нравился его дух, но нам нужно было поработать над его внешностью, начиная с того, чтобы добавть немного Dippity-do [гель для волос] на эти волосы.

Деннис был добродушным и игривым, совсем как моя мама. Они устраивали такие вещи, как водные бои, когда они вбегали в нашу комнату, чтобы использовать нас с Ник в качестве живых щитов, в то время как они пытались обрызгать друг друга чашками, полными воды.

Несмотря на то, что он был итальянцем, Деннис не был похож ни на одного из других парней, которых мы знали. Похоже, у него не было мужских пристрастий или менталитета мачо, как у большинства мужчин, с которыми я выросла. Он был официантом и отличным поваром, и он всегда готовил нам еду, когда был дома. «Ваша мама никогда не приготовит для вас приличную еду, девочки, - пошутил он, - так что вам лучше быть со мной поласковее.»

Он не отмахнулся от нас и не попытался прогнать, как это делали все остальные по соседству; вместо этого он смотрел нам прямо в глаза и воспринимал все, что мы говорили, всерьез, хотя мы были еще детьми. Мама сказала, что это потому, что он был саентологом. Я не знала, что это значит — может быть, какой-то ученый, — на самом деле, мне было все равно. По крайней мере, до тех пор, пока моя мать не начала ездить в город одна, задерживаясь до поздней ночи.

- Куда ты ходишь, мам? — спросила я однажды вечером за куриными котлетами за кухонным столом, когда казалось, что прошла целая вечность с тех пор, как она была дома на ужин.

- Я хожу в эту церковь, — сказала она.

- Но разве ты не еврейка? — спросила я.
Единственной известной мне церковью была католическая, которую мы часто посещали с моей бабушкой, матерью моего отца, которая жила в Маленькой Италии.

- Это Церковь Саентологии. Эта церковь не о Боге и святых. Речь идет о том, чтобы помочь вам жить лучше. Например, курс, который я сейчас прохожу. Я учусь тому, что если вы делаете что-то плохое, даже если это ерунда, если вы хорошие, вы чувствуете себя плохо из-за этого. И что происходит, так это то, что в вашем уме эта мелочь становится большой вещью. И это заставляет вас чувствовать себя плохо по отношению к себе, что затем приводит к тому, что вы делаете еще больше плохих вещей. Все эти плохие вещи, какими бы маленькими они ни были, называются овертами. И если вы не избавитесь от этих овертов, вы будете делать вещи и похуже.

- Но если вы расскажете правду о том, что сделали, — продолжала она, — вы как бы начнете с чистого листа, и тогда вам не придется делать больше плохих вещей. Это то, что в саентологии называется «слезть со своих овертов». Например, исповедаться в своих грехах, но более практично. Вот почему вы должны рассказать мне все, что вы, девочки, сделали, о чем я не знаю.

Как только моя мама сказала это, я подумала об операции, которую придумала, чтобы утолить свою зависимость от теплых гетр. Увидев Flashdance, я решила, что мне нужны гетры всех цветов (я всегда волновалась о количестве, а не о качестве). Я сказала соседским мальчишкам, что дам засос любому, кто украдет для меня гетры у китайских продавцов. В то время засосы были большой проблемой. Это был знак того, что ты что-то задумал. Мы практиковали их на себе на плечах. (Таким образом, вы можете просто опустить рукава, и никто не узнает, что вы практиковались на себе.) Когда дело дошло до того, что я обменяла засосы на гетры, я очень четко определила, что нужно сделать, чтобы заставить меня прикоснуться губами к шее мальчика — мы говорим как минимум о трех парах, предпочтительно фиолетовых, фиолетовых с блестками и светло-фиолетовых. Это была блестящая идея, как убеждала я саму себя.

И вот я здесь, за обеденным столом, хочу сделать то, о чем просила моя мама,— сказать правду. Но если я это сделаю, она, без сомнения, убьет меня.

- Мам, — сказал я, — лично я ничего не крала…

- Лия. Что ты сделала?

- Я говорила, что поставлю кому-нибудь засос, если они достанут мне гетры из китайского магазина.

- Фу-у-у, — сказала Николь.

Обычно я ответила бы Николь заткнуться, но я готовилась к более важной реакции моей мамы. Реакция большинства мам, которых я знала, была бы шлепком по губам. Кто говорит матери правду? Никто, вот кто! Все дети это знают. Я предполагала, что меня серьезно накажут затеплые-засос гетры . Это было испытание.

- Спасибо, что рассказала мне, — сказала мама.

Я ждала подвоха, но его не было. Вместо этого она показала мне наставления о воровстве и сказала: «Я понимаю, что ты знаешь разницу между правильным и неправильным, и я просто хочу, чтобы ты сама принимала лучшие решения».

Что это за магия творится передо мной? Я посмотрела на нее, посмотрела на сестру, снова на свою куриную котлету, снова на маму, снова на свою тарелку, надеясь, что морковь испарилась, но нет… Это было нормально. Чудо все еще происходило.

Как будто облака расступились, и на меня упал луч света. Даже для такого снисходительного человека, как моя мама, это было неслыханно. Вдобавок к тому, что я не получила никакого наказания за затею с теплыми гетрами, я вдруг почувствовала, что из ребенка превратилась в человека, способного принимать собственные решения. Ощущение власти и превосходства было захватывающим. Нет, у меня не было ни сахарных хлопьев, ни «арроз кон полло» на плите, но, черт возьми, я приобрела какую-то взрослую силу!

- Николь целуется с парнями, когда тебя здесь нет, — добавила я.

- Я надеру тебе задницу, — крикнула мне Николь.

- Ну, ты от этого ничего не лишаешься. Ты должна быть честна. Я просто говорю.

- Хорошо, Лия, сказала моя мама, — тебе не нужно утаивать проступки других людей. И покончи с хлебом. Доедай свою морковь.

Мне нравилась религия, где у меня не было неприятностей из-за кражи гетр, но мне не нравилось, что моя мама почти никогда не была дома, потому что она была в церкви.

- В этой книге что-нибудь говорится о том, что дети остаются дома одни? О том, что ты рано утром уходишь в церковь и не возвращаешься домой допоздна? — возмутилась я.

- Ну, - сказала мама, — если ты не хочешь быть здесь одна, приходи ко мне в город после школы и проверь церковь.”

Ей не пришлось просить меня и мою сестру дважды. На следующий день мы с Николь встретились в метро и впервые поехали в город на поезде «Б» вдвоем. Когда мы поднимались по лестнице на эстакаду метро, мне было страшно. Но меня утешало то, что рядом со мной была моя сестра.

В поезде я чувствовал себя менее защищенной. Повсюду были граффити, а в углу сидел какой-то парень. Все было грязным. Мы еще даже не приехали в город, а он уже так отличался от Бенсонхерста. Здесь не было ни друзей, ни Джо, ни Фрэнки. Никто за нами не присматривал.

Мы сошли на Таймс-сквер, которая в то время была, по сути, худшим местом в мире для двух молодых девушек. Но мы направлялись в Нью-Йоркскую организацию, главное место, где люди учились и занимались другими важными для Саентологии видами деятельности, и где моя мама работала в штате. К тому времени, когда мы добрались до здания на Сорок шестой улице между Шестой и Седьмой авеню, мы прошли мимо такого количества ухмыляющихся мужчин и мест с рейтингом XXX, что большое здание, похожее на банк или театр, и с висящим металлическим навесом с надписью «Церковь Саентологии Нью-Йорка», действительно казалось церковью или убежищем.

Несмотря на то, как мы волновались из-за того, что в первый раз поехали в город, мы с Ник начали ходить туда все время: после школы, по выходным и все лето. Мы были «на курсе» в Нью-Йоркской организации, что означало, что мы проходили один из двадцати Саентологических Курсов по улучшению жизни, которые касаются всех аспектов жизни, от финансов до семьи. Нам сказали, что Л. Рон Хаббард, основатель саентологии, разработал «законы существования», которые дают вам «знания о том, как преодолевать взлеты и падения, знания, о том, кому вы можете доверять, как организовывать свою жизнь, достигать своих целей и многое другое».
Аватара пользователя
Андрей Снегов
Проект "Антисаент.Ру"
Сообщения: 692
Зарегистрирован: 26 ноя 2017, 00:21

Re: Лия Ремени: Перевод книги

Сообщение Андрей Снегов »

Мудрая Эльза, благодарю за перевод очередной главы! :uch_tiv: В целом, эта новая глава интересна. Но я хотел бы прокомментировать отдельные моменты из неё.
Мудрая Эльза писал(а): 23 май 2021, 23:36 - Это Церковь Саентологии. Эта церковь не о Боге и святых. Речь идет о том, чтобы помочь вам жить лучше. Например, курс, который я сейчас прохожу. Я учусь тому, что если вы делаете что-то плохое, даже если это ерунда, если вы хорошие, вы чувствуете себя плохо из-за этого. И что происходит, так это то, что в вашем уме эта мелочь становится большой вещью. И это заставляет вас чувствовать себя плохо по отношению к себе, что затем приводит к тому, что вы делаете еще больше плохих вещей. Все эти плохие вещи, какими бы маленькими они ни были, называются овертами. И если вы не избавитесь от этих овертов, вы будете делать вещи и похуже.

- Но если вы расскажете правду о том, что сделали, — продолжала она, — вы как бы начнете с чистого листа, и тогда вам не придется делать больше плохих вещей. Это то, что в саентологии называется «слезть со своих овертов». Например, исповедаться в своих грехах, но более практично. Вот почему вы должны рассказать мне все, что вы, девочки, сделали, о чем я не знаю.
Вероятно, с этого и началось вовлечение Лии Ремени в саентологию, на теме греховности и проступков, за которые обычно бывает стыдно и человек боится признавать их. Тут больше играют роль устоявшиеся нормы морали того общества, в котором жила Лия и её близкие. И для пробуждения интереса, разумеется, использовался приём разрушения устоявшихся привычных норм и взглядов до саентологии. После чего последовало методическое и непринуждённое внедрение новых взглядов и отношения. Иными словами, сначала разрушение старой системы мировоззрения, затем создание новой по системе Л. Рона Хаббарда. В частности, на теме овертов.
Это очень хорошо прослеживается в рассказе:
Мудрая Эльза писал(а): 23 май 2021, 23:36 И вот я здесь, за обеденным столом, хочу сделать то, о чем просила моя мама,— сказать правду. Но если я это сделаю, она, без сомнения, убьет меня.

- Мам, — сказал я, — лично я ничего не крала…

- Лия. Что ты сделала?

- Я говорила, что поставлю кому-нибудь засос, если они достанут мне гетры из китайского магазина.

- Фу-у-у, — сказала Николь.

Обычно я ответила бы Николь заткнуться, но я готовилась к более важной реакции моей мамы. Реакция большинства мам, которых я знала, была бы шлепком по губам. Кто говорит матери правду? Никто, вот кто! Все дети это знают. Я предполагала, что меня серьезно накажут затеплые-засос гетры . Это было испытание.

- Спасибо, что рассказала мне, — сказала мама.

Я ждала подвоха, но его не было. Вместо этого она показала мне наставления о воровстве и сказала: «Я понимаю, что ты знаешь разницу между правильным и неправильным, и я просто хочу, чтобы ты сама принимала лучшие решения».

Что это за магия творится передо мной? Я посмотрела на нее, посмотрела на сестру, снова на свою куриную котлету, снова на маму, снова на свою тарелку, надеясь, что морковь испарилась, но нет… Это было нормально. Чудо все еще происходило.
Это необычное, новое и непривычное положение вещей просто ошеломило Лию. И ей дали понять, что есть совершенно другой подход и отношение к таким вещам. Что за это не накажут, если рассказать всё полностью и честно. :sh_ok: Конечно же, такое новое отношение может удивить и пробудить интерес к такой методике, после чего человек захочет узнать об этом подробнее. :ga-ze-ta;

И как можно видеть дальше Лия заинтересовалась и решила посетить саентологическую организацию:
Мудрая Эльза писал(а): 23 май 2021, 23:36 Мы сошли на Таймс-сквер, которая в то время была, по сути, худшим местом в мире для двух молодых девушек. Но мы направлялись в Нью-Йоркскую организацию, главное место, где люди учились и занимались другими важными для Саентологии видами деятельности, и где моя мама работала в штате. К тому времени, когда мы добрались до здания на Сорок шестой улице между Шестой и Седьмой авеню, мы прошли мимо такого количества ухмыляющихся мужчин и мест с рейтингом XXX, что большое здание, похожее на банк или театр, и с висящим металлическим навесом с надписью «Церковь Саентологии Нью-Йорка», действительно казалось церковью или убежищем.

Несмотря на то, как мы волновались из-за того, что в первый раз поехали в город, мы с Ник начали ходить туда все время: после школы, по выходным и все лето. Мы были «на курсе» в Нью-Йоркской организации, что означало, что мы проходили один из двадцати Саентологических Курсов по улучшению жизни, которые касаются всех аспектов жизни, от финансов до семьи. Нам сказали, что Л. Рон Хаббард, основатель саентологии, разработал «законы существования», которые дают вам «знания о том, как преодолевать взлеты и падения, знания, о том, кому вы можете доверять, как организовывать свою жизнь, достигать своих целей и многое другое».
Таким образом, судя по её рассказу, она была вовлечена как раз на том, что в саентологии ей позволяли свободно высказываться о своих проступках, овертах, а также проступках и овертах других людей. Всё верно, у каждого своё что-то было, на чём вовлекали. Обычно те, кто занимаются приведением новых людей в саентологию стараются выявить интересы, проблемы и трудности у человека, с которыми тот не может справиться или ищет решения каких-то проблем в жизни. Вот на таких моментах и вовлекают, как правило. Находят «разрушение» в жизни у нового человека, а затем предлагают решение – пройти какие-либо курсы, семинары; либо получить вводную сессию одитинга. Но это только этап вовлечения. Или как его ещё называют в сектоведческой среде – стадия «медового месяца». А дальше начинается взваливание ответственности, исправительные работы и «отрабатывание» прошлых неэтичностей, которые были выявлены. Неэтичности – в данном случае имеется в виду то, что расценивается как нарушающее принципы саентологической этики и морали. Если какие-то поступки человека с точки зрения саентологической этики являются неприемлемыми, то этому человеку будет необходимо не только исповедоваться в этом, но и в последующем искупить содеянное (обычно выполняя этические программы по улаживанию). Это если человек становится саентологом и уже обязан следовать принципам саентологии. Если человек не саентолог, то на него это не распространяется, конечно же, и не может быть обязательным.
В примере с Лией Ремени есть и обратная сторона. Если бы Лия начала противиться учению Хаббарда, стала бы критически отзываться о саентологии и вообще восприняла бы новое увлечение своей мамы негативно, то, как раз исповеди Лии уже были бы использованы против неё же самой. Так как в учении Хаббарда про оверты и висходлы как раз говорится о том, что если кто-то нападает, или критикует – значит, он имеет какие-то оверты или висхолды, связанные с этой темой (и подобной по характеру), которые остались нераскрытыми. Возможно, то, что Лия начала говорить своей маме – это дало бы повод для её мамы продолжать вытягивать всё больше и больше различных случаев, которые считаются овертами и висхолдами с точки зрения саентологического учения. В итоге Лии не оставалось бы ничего иного, кроме как принять саентологию и согласиться на урегулирование всех имеющихся разногласий и недовольства; либо остаться при своём, но тогда отношение и восприятие к ней со стороны ее, же мамы и других саентологов начало бы ухудшаться. Потому что саентологи, которые знакомы с технологией овертов и висхолдов воспринимают окружающее через призму этого. И если встречают какую-то критику или антагонизм, то у них автоматически срабатывает то, что им было заложено в систему мировоззрения. А именно – любая критика или проявление антагонизма – показатель наличия неэтичности, наличия овертов, висхолдов и преступлений. Такие люди начинают восприниматься как преступники и нечестные люди, от которых нужно держаться подальше пока они не исправятся. И люди, выражающие критику или антагонизм, особенно по отношению к саентологии или её основателю – в глазах саентологов автоматически начинают восприниматься падшими, мнение и отношение к ним со стороны саентологов становится пренебрежительным, отвратным и брезгливым. А порой даже враждебным. Это очень легко обнаружить, если провести опрос среди саентологов и попытаться, например, выяснить их отношение к Александру Леонидовичу Дворкину.
Аватара пользователя
Мудрая Эльза
Пользователь
Сообщения: 67
Зарегистрирован: 15 янв 2021, 15:37

Re: Лия Ремени: Перевод книги

Сообщение Мудрая Эльза »

Спасибо и вам за комментарий. Добавлю к этому, что на решение Лии могло повлиять и поведение отца. Отец ей казался жестоким, а отчим - добродушным и позитивным человеком, а дальше по принципу ассоции - если человек хороший, то и все, что с ним связано, будет хорошо. Отчим - саентолог, значит, хорошим ему помогла стать саентология.
Аватара пользователя
Андрей Снегов
Проект "Антисаент.Ру"
Сообщения: 692
Зарегистрирован: 26 ноя 2017, 00:21

Re: Лия Ремени: Перевод книги

Сообщение Андрей Снегов »

В данном случае с отчимом Лии опять же идёт упор на то, что саентологи должны подавать хороший пример и демонстрировать хорошие манеры. Особенно это касается вопросов работы с новыми людьми, которых необходимо вовлечь в саентологию. Как правило, саентолог в таком случае должен отличаться в поведении от окружающих и привычного образа, демонстрируя новым людям иное отношение, иные манеры. В чём-то даже закрывая глаза на нелепости окружающих. Это уже больше касается сферы связей с общественностью, в материалах которых описаны принципы для саентолога, занимающегося СО. В том числе есть и отдельное Инструктивное Письмо, называемое «Манеры». Но это отдельная тема. Не думаю, что отчим Лии был специалистом по связям с общественностью в саентологии. Скорее всего, просто владел базовыми основными навыками работы с новыми людьми по приведению их в саентологию. А так верно подмечено про ассоциации. :mi_ga_et:
Но если погрузиться немного глубже, то можно обнаружить один важный принцип, заложенный в учении Хаббарда, но на который мало кто обращает внимание. А именно: когда будучи саентологом человек добивается каких-то успехов в жизни или создаёт что-то, развивает или улучшает – это заслуги саентологии, благодаря саентологии все эти успехи и достижения у человека; если же будучи саентологом человек терпит неудачи, провал и упадок в жизни и делах, то это он сам виноват в этом. Но как саентолог он обязан строго следовать технологии, соблюдать «Сохранение Действенности Саентологии» и ряд других важных и ключевых инструкций Хаббарда (обычно в меру своей обученности и компетентности). Иными словами, на саентологе лежит ответственность за то, что он саентолог и ему нельзя отступать от технологии. :ni_zia: Иначе это расценивается, как отход от технологии, уход в странные практики (то бишь «сквирелинг»). Ведь чем же ещё можно в жизни заниматься саентологу, если не саентологией? :nez-nayu: Тем более, когда ему пропагандируется идея того, что саентология – это как раз то, о чём люди могут только мечтать! :dan_ser: Таким образом, вовлекшись в саентологию, даже на начальном этапе, человек невольно становится заложником саентологической системы. Потому что уйти не допустимо. Обычно в таких случаях новичка ловят на том, что он уже получил некоторые успехи, новое понимание и проявил интерес. И человек начинает чувствовать себя неправым, если пытается уйти из такой позитивной, хорошей и жизнерадостной группы. :smu:sche_nie: Вроде как возвращаться к прежнему (не такому, как новое) уже не очень хочется. Это как раз показатель того, что вся его прежняя картина мировоззрения уже была подорвана и обесценена.
Про заложника системы стоит ещё дать некоторое пояснение. Допустим, будучи саентологом человек создаёт и развивает коммерческую компанию по производству продуктов питания. При этом он не использует административную технологию Хаббарда и не является членом WISE. А действует по иным методикам, и руководствуется иными обучающими материалами или советами знающих людей, взаимодействует с нужными ему специалистами. И достигает успеха в бизнесе. Постепенно, шаг за шагом, планомерно, но его деятельность со временем развивается. А в саентологии он только проходил обучение или одитинг, без административного обучения. Однако успеха он в жизни достиг, не применяя технологию Хаббарда конкретно в этом направлении своей жизнедеятельности. Но когда об этом узнают в организации, где он получал саентологические услуги, то попытаются сделать его членом WISE в обязательном порядке, внедрять административную технологию Хаббарда в свой бизнес и платить взносы в WISE, либо он должен будет, как минимум отдать должное тому, что успехи в бизнесе у него именно из-за того, что он проходил саентологические услуги и что именно благодаря саентологии он добился успеха в делах. Иначе, если он саентолог, но применяет в своей деятельности какую-то иную технологию, отличную от той, что официально одобрена и действующая в саентологии на данный момент – это расценивается, как сквирелинг. А это недопустимо и это является серьёзным нарушением. Таким образом саентолог может стать отступником. Это ещё подкрепляется и тем, что саентолог обязан строго соблюдать Инструктивные Письма «Сохранение Действенности Саентологии» и «Техническая деградация», которые являются базовыми и основополагающими в саентологии. Об этом я уже неоднократно писал и говорил ранее.
Таким образом, я показал изотерический разрыв между тем, что представляется для новой публики в саентологии (внешняя деятельность, связи с общественностью) и что ждёт человека, и какое бремя обязательств на него ложится по мере его погружения в саентологию. Разница колоссальная просто!
Аватара пользователя
Мудрая Эльза
Пользователь
Сообщения: 67
Зарегистрирован: 15 янв 2021, 15:37

Re: Лия Ремени: Перевод книги

Сообщение Мудрая Эльза »

Глава 1 (окончание)


Моя сестра и я были напарниками, это означало, что мы прошли все наши вводные курсы вместе и объединились для упражнений, которые должны выполнить на курсе, — и одним из наших первых был краеугольный камень саентологии, курс «Успех через общение». Суть курса была достаточно проста. Он должен был научить нас лучше взаимодействовать с людьми. Я была полностью за это. Мой рот всегда доставлял мне неприятности. Упражнения, которые мы выполняли в комнате с другими детьми и взрослыми на разных курсах, назывались «Тренировочными Упражнениями», или ТУ [Training Routines, TRs]. Во время первого, Тренировочное упражнение 0 «Конфронтирование» [OT TR-0, Operating Thetan Confronting ] («тэтан» в саентологии означает «дух»), мы с Ник держали глаза закрытыми, сидя друг напротив друга. Мы часто использовали это как возможность вздремнуть, но наш руководитель подошел и сказал нам, что не сон был целью учения. Когда у нас это хорошо получалось (сидеть, не двигаясь и не засыпая), мы перешли к тому, чтобы сидеть друг напротив друга с открытыми глазами. Если один из нас шевелил большим пальцем ноги или смотрел вниз на долю секунды, другой должен был сказать: «Фланк!» А потом мы обе начинали все сначала. Цель состояла в том, чтобы приобрести возможность удобно сидеть и противостоять другому человеку, не чувствуя необходимости говорить или делать что-либо еще, кроме как смотреть на человека перед тобой.
Также частью курса коммуникации является Тренировочное Упражнение под названием ТУ-0 Травля Быка [TR-0 Bullbait], в котором тренер фокусируется на том, чтобы сделать все возможное для того чтобы получить реакцию от вашего «напарника», называемую «нажимайте на кнопки другого человека». Цель тренируемого состоит в том, чтобы вообще не проявлять никаких эмоций или реакций, независимо от того, что на него или на нее вываливают. Если вы говорите, закатываете глаза, плачете, смеетесь или даже краснеете, вас встречает «Фланк!».
Как и большинство девушек, я всегда стеснялась своей внешности — был ли у меня прыщ, были ли у меня грязные ногти, что угодно. Николь, будучи моей старшей сестрой, знала все это, и не было никого лучше, кто мог бы проникнуть мне под кожу.
- Что это у тебя на лице? — сказала Николь во время моего сеанса Травли Быка. — Ты там что-то выращиваешь?
Я инстинктивно прикоснулась ко лбу.
- Фланк! — сказала Николь.
Ник делала это снова и снова, пока не перестало беспокоить меня. Ну, пока на моем лице не осталось ни следа эмоций. Это беспокоило меня, но я не могла показывать этого, если хотела пройти обучение и двигаться дальше.
Моей сестре было гораздо труднее, когда настала ее очередь. Мужчина-супервайзер, которому в то время было, вероятно, за двадцать, но мне показалось, что ему около пятидесяти, проверял ее.
- У тебя огромные сиськи для такой юной девушки, — сказал он Николь, чтобы она сама увидела, сможет ли выполнить упражнение и «пройти ее ТУ».
- Да пошел ты, — сказала она.
- Фланк.
Он повторил:
- У тебя огромные сиськи для такой юной девушки.
- Я расскажу матери.
- Фланк, — сказал он. — Учись противостоять тому, что происходит перед тобой, и быть выше этого. Ты не тело, Николь, ты духовное существо.
Он не останавливался, пока Николь тоже не перестала реагировать.
Наше пребывание на курсе сделало маму, которая к этому моменту работала полный рабочий день в церкви, по-настоящему счастливой. После школы и по выходным мы с Ник проходили курс, который занимал минимум два с половиной часа в день и продолжался в среднем неделю или две, но после нам приходилось ждать около семи часов, пока мама не заканчивала работать. Поэтому мы потратили много времени на распространение церковных брошюр (прохожие иногда кричали что-то вроде «Вы слишком молоды, чтобы быть в **** культе!») и бегали по улицам, уклоняясь от случайных зданий, что иногда приводило к неприятностям.
Мы встретили не так уж много детей в Нью-Йоркской Организации, хотя я помню одну девушку по имени Шерри, которая была моего возраста, но казалась намного старше (возможно, из-за чашки кофе, которую она держала в руках), с которой моя мама познакомила меня в вестибюле. Она была в Морской Организации, и из-за ее специфического местоположения и обязанностей она должна была носить униформу из белой рубашки и синих брюк. Я, без сомнения, была одета в обтягивающие джинсы и рубашку с надписью «Лия», и, конечно же, у меня были идеально уложенные волосы и золотые цепочки.
Я посмотрела на ее наряд и спросила:
- Что на тебе надето?
- Я здесь работаю, и это моя форма, — сказала она.
Подождите, здесь была девушка моего возраста, которая работала в том же месте, что и моя мать. Вот я ношусь, как одурманенный ребенок, а вот эта девушка в униформе и с чашкой кофе. Я думала, что она очень крутая.
Поэтому после того, как мы начали проходить вводные курсы, нам было предложено также начать участвовать во вводном одитинге, форме индивидуального консультирования, обычно с использованием Е-метра (электронного устройства, как утверждают, измеряет мысли и эмоции). Практикующий саентолог задает человеку, которого консультирует, конкретные вопросы и, используя показания Е-метра, побуждает его говорить о точках эмоционального дискомфорта или расстройства до тех пор, пока он не почувствует облегчение. Дети в возрасте семи лет могут участвовать в одитинге. Обе эти практики, пребывания на курсе и одитинг, являются двумя необходимыми путями для продвижения по Мосту к Полной Свободе, которая представляет различные состояния духовности.

Саентология была нашей жизнью не только в Нью-йоркской Организации, но и дома, в Бруклине, где наша мама начала адаптировать Тренировочные Упражнения к повседневным сценариям. Если мы с Ник вступали в физическую драку, скажем, из-за того, смотреть ли “Чистое золото” или "Остров фантазий", мама кричала: «Вы, ребята, делаете TR-0», что означало, что мы должны были сидеть и смотреть друг на друга, пока снова не полюбим друг друга. Иногда это требовало времени.

Сама идея не реагировать на других людей, что бы они ни говорили, была такой чуждой там, откуда я родом. В нашем районе все было возможностью набить кому-нибудь морду. Люди из Бенсонхерста не сдерживались. Но тот факт, что Саентология предлагала другой образ жизни, был именно тем, по словам мамы, которая хотела для нас большего, чем то, что предлагал Бенсонхерст.

Я поняла, что саентология - это следование предписаниям, изложенным в политике лидера Л. Рона Хаббарда. Если бы вы это сделали, ваша жизнь была бы хорошей. Но если вы совершали оверты, или проступки и не говорили о них, не посещали курсы саентологии и одитинга, тогда вы получите что-то плохое от вселенной. И единственный способ действительно сделать все правильно для себя и для вселенной - это оставаться на связи с церковью.

Я никогда не встречался с ЛРХ, популярным писателем-фантастом, который основал церковь в 1952 году и умер в 1986 году. И все же он произвел на меня огромное впечатление. Когда я впервые вошел в Нью-Йоркскую организацию, меня поразил его большой бронзовый бюст. Он выглядел как бог или, по крайней мере, кто-то, стоящий на суде. Повсюду висели его фотографии, и он всегда стоял за большим столом или писал что-то, что выглядело так, будто это должно было быть важно.

Я чувствовала себя совершенно особенной —все говорили мне, что я не ребенок, а «духовное существо» с прошлыми жизнями, и что мы все выполняем одну и ту же миссию—очистить планету: искоренить безумие, войну и преступность по всему миру и создать мирную землю, помогая всем существам освободиться с помощью саентологии. Мне сказали, что теперь я являюсь частью элитной и важной группы, которая была единственной, кто что-либо делал на планете. Я решила, что этот человек узнает меня. Там была маленькая закрытая деревянная шкатулка с ручкой и бумагой, чтобы можно было писать сообщения и оставлять их непосредственно для ЛРХ.
- Привет, Рон, меня зовут Лия, - написала я, представившись. - Я прохожу курс общения со своей сестрой.
Вскоре после этого я получила ответное письмо! Оно было отпечатано на чистом белом листе бумаги, идеально сложенном, и внизу было написано: «С любовью, Рон», не печать, а его настоящая подпись. Это было доказательством того, что я особенная.

В общем, теперь я начинала привыкать, и мне нравилось, что взрослые в Нью-Йоркской Организации относились ко мне с уважением, в отличие от того, что было в Бруклине, где я была не более чем раздражающим ребенком. Саентологи хвалили меня и мою сестру за то, что мы «нашли наш путь назад». Я была для них взрослой.

Саентология была очень сильна для меня в детстве, потому что, наконец, после того, как я так долго чувствовала себя неполноценной, потому что у меня никогда не было подходящей одежды, квартиры, мебели, еды, игрушек, вы называете это, у меня теперь было что-то на других людях. Поездки в город, принятие ответственности за свои действия, работа над своими коммуникативными навыками все это способствовало моему чувству превосходства. Я мог делать вещи, которые мои друзья не могли (например, украсть гетры, не попав в беду), потому что теперь у меня была эта “технология”, а у них-нет. Я использовал такие слова, как “близость”, что в детстве было довольно потрясающе. Или “Тебе не нужно кричать, просто общайся”, - говорил я матерям своих друзей. Они были впечатлены тем, что я мог использовать многосложное слово.

Мой отец, однако, не был так впечатлен. После того, как он переехал из нашей квартиры, он поселился в большом доме с Донной, женщиной, которая стала моей мачехой. Мы с сестрой проводили там выходные с ним и Донной, а также с их двумя дочерьми, Элизабет и Стефани, и дочерью Донны, Кристиной.

Во время визитов к моему отцу он чаще всего жаловался на мою мать.

- Твоя мама когда-нибудь расчесывает тебе волосы? - спросил он, глядя на меня. - Ты что, бездомная? Разве твоя мать не заботится о тебе? Или она слишком занята этим культом?

Теперь, когда я прошла свой курс общения, я собиралась использовать свои «Ту», чтобы противостоять ему. Поэтому за ужином с Ник и моей приемной семьей, все сидели за огромным столом, накрытым лучшим взбитым картофелем, кукурузой, салатом и теплым итальянским хлебом с маслом, я набралась смелости, чтобы сразиться с отцом.

- Я не думаю, что тебе следует говорить о моей матери, - сказала я голосом, который был немного менее уверенным, чем я надеялась.
- Что?
- Я не хочу, чтобы ты говорил о моей матери.
-Иначе что?
- Ну, никаких «иначе». Я просто не хочу, чтобы ты…Это, типа, нехорошо.
- Ты не можешь приходить в мой **** дом и указывать мне, что хорошо…

Жар в моем теле поднялся так быстро, что мне захотелось заползти себе в лицо. Всякий раз, когда мой отец говорил таким тоном, мне всегда казалось, что он даст пощечину.

Не реагируй. Не реагируй. Помни о Травле Быка, Лия.

- Папа, я действительно думаю, что будет лучше, если ты просто будешь общаться с нами, не унижая ни нас, ни нашу мать.

- Ой. Это то, что мы должны сделать? Мы должны общаться? Это то, что тебе велел сказать Л. Рон?

Теперь он смеялся, и, несмотря на все мои усилия держать себя в руках, я начала терять уверенность в том, что я говорю и как я это говорю.
Почему мой отец не мог относиться ко мне как к равному, как люди в церкви? Почему он не мог оценить меня как человека, которому есть что сказать?

Это были способы взаимодействия, которые доказали то, чему учила нас саентология: люди, которые не понимают идеалов Саентологии, не настолько способны или не так уж здоровы физически и психически здоровы, как мы, и будут нападать на нее. И теперь я поверила, что это было правильно. Это мы были против них.

ПРИМЕРНО В ЭТО ЖЕ ВРЕМЯ рекрутеры Морской Организации пришли поговорить с моей мамой, Деннисом и нами, девочками. Морская организация была основана Л. Роном Хаббардом в 1967 году для персонала его трех кораблей, на которых он поселился после того, как Великобритания отказала ему в продлении визы. Он хотел жить вне юрисдикции каких-либо правительств и вдали от средств массовой информации, и он сказал, что продолжает исследования: он создал уровни «ОТ» на кораблях. Эти уровни — ОТ сокращенно от «Оперирующий Тэтан»—являются секретными продвинутыми уровнями Саентологического Моста, на которые вы переходите только после достижения Состояния Клира. Первоначально люди, которые были с ним, были моряками, привлеченными для поддержания кораблей в рабочем состоянии. Затем экипажи начали выполнять больше функций в Морской Организации Хаббарда, и главный корабль «Аполло» превратился в центр подготовки саентологического персонала со всего мира. Впоследствии тем людям, которые были с Хаббардом и Морской Организацией, были доверены функции самого высокого уровня, секреты и контроль над Саентологией на международном уровне, а также было поручено очистить планету в течение нескольких жизней, поскольку они перевоплощались снова и снова на протяжении всей вечности.

Морская Организация по-прежнему состоит из самых набожных и преданных саентологов. Своего рода духовенство, которое работает на церковь и придерживается самых высоких стандартов в организации. Хотя официальных цифр нет, я слышал, что в Соединенных Штатах насчитывается около 4000 членов Морской Организации и в общей сложности около 20 000 прихожан саентологии. Таким образом, примерно каждый пятый член, как правило, состоит в Морской Организации. (Церковь утверждает, что у нее примерно 10 миллионов прихожан по всему миру, но это число, по-видимому, включает всех, кто когда-либо покупал книгу, посещал курсы или входил в здание церкви. По оценкам, фактическое число членов во всем мире приближается к 35 000.)

Рекрутеры сказали маме и Деннису: «Это самое лучшее для вас, для планеты— у вас должна быть ответственность. Посмотрите на своих девочек, что они делают? Они идут по неправильному пути. Они околачиваются вокруг плохих людей. Криминальный элемент. Что это за жизнь такая?»

К этому времени я проходила стадию комбинации RunDMC/Пуэрто-Рико, где я носила только Adidas, ела кефаль, пела песни Menudo (хотя я не говорила по-испански) и тусовалась в парке Кропси с группой брейк-дансеров. По крайней мере, я так думала. Как выяснилось, они также были наркоторговцами на полставки. Но я об этом не знала. Тогда все носили поясную сумку.

Вербовщики пытались повлиять на заботу моей мамы о том, чтобы у нас была лучшая жизнь, и ее преданность религии. Они сказали: «Ваши девочки могут делать в Морской организации все, что хотят. Лия может сразу же сниматься в саентологических фильмах, а Николь может стать адвокатом церкви. Планета катится под откос, нужна ваша помощь, и в конце концов, каков будет ваш ответ на этот вопрос: "Вы помогли?"»
Мама и Деннис уже посвятили себя саентологии, купили крючок, леску и грузило, и теперь им сказали, что им необходимо сделать больше.

Таким образом, мы не только спасем планету, как того требует саентология, но и будем делать то, что нам нравится. А мама и Деннис могли подниматься по Мосту бесплатно (это предоставлялось только членам Морской Организации) и не отвлекаясь от внешнего мира. Плюс больше не платить по счетам, так как Морская Организация обеспечит нас жильем, едой, одеждой…Все это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Кто может винить маму и Денниса за то, что они записали нас всех на это?
Аватара пользователя
Мудрая Эльза
Пользователь
Сообщения: 67
Зарегистрирован: 15 янв 2021, 15:37

Re: Лия Ремени: Перевод книги

Сообщение Мудрая Эльза »

Глава вторая
В ТО ВРЕМЯ КАК МАМА, НИКОЛЬ и я сошли с самолета в Тампе, было два часа ночи, и я была измотана, но взволнована. Я уезжала из дома ради чего-то большего. Я уже принесла огромные жертвы — например, оставила свою коллекцию Смурфиков, — но это то, что вынуждены делать, когда выполняете миссию по клированию [чистке] планеты.
Мы направлялись в город Клируотер на побережье Мексиканского залива, штат Флорида,— мекку саентологии, иначе известную как Флаг (сокращение от термина Морской Организации «Flagship», который сам по себе принес с кораблей Хаббард, вернувшийся на сушу в 1975 году). Мы пришли туда, чтобы отклировать всю планету — цель саентологии. Клиром является состояние на “Мосту”, которого вы достигаете с помощью саентологического одитинга, когда у вас больше нет реактивного ума, который определяется как «скрытый источник иррационального поведения, необоснованных страхов, расстройств и неуверенности». Мост - это маршрут, или проводник к каждому высшему состоянию. Как говорится в саентологической литературе, «Человек идет по нему и становится свободным».
Это было бы новым началом для всех нас, включая маму и Денниса, которые теперь были женаты и ждали ребенка через три месяца. Деннис остался в Бруклине, чтобы избавиться от всего в нашей квартире и накопить побольше денег, зная, что после этого мы не будем много зарабатывать. Он планировал присоединиться к нам через несколько недель.
Находясь в самолете, я представляла себе, как нас встретят, когда мы приземлимся. Я представила себе мужчин в костюмах, ожидающих нас у ворот. «Рон ждал тебя», - сказал бы мне один из них, прежде чем вручить свежевыглаженную военную форму. Потом нас бы подвели к длинному лимузину с тонированными стеклами. Я не была уверена, есть ли у саентологии флаг, но если бы он был, он бы развевался на капоте.
Вместо этого аэропорт был почти пуст по прибытии, если не считать парня, работающего мойщиком пола.
Мы спустились к месту выдачи багажа, где я взяла свой чемодан, а Николь взяла два других, так как моя мать была беременна.
- Мам, нас кто-нибудь заберет? - спросила я, но она проигнорировала меня и вернулась в аэропорт, где нашла телефон-автомат. Она выудила четвертак и позвонила, но на другом конце никто не взял трубку. Мы с Николь переглянулись и замолчали. Мама снова попыталась дозвониться. На этот раз она позволила себе звонить долго, очень долго, пока кто-то, наконец, не снял трубку.
- Где вы? - воскликнула она.
...
- У меня нет денег на такси… Ладно, хорошо. Я вызову его сейчас, но лучше кому-нибудь присутствовать там, чтобы заплатить за него.
После получасовой поездки мы прибыли в Форт Харрисон, исторический отель, который пришел в упадок еще до того, как Л. Рон Хаббард купил его в 1975 году с идеей превратить Клируотер в духовную штаб-квартиру всей саентологии. Просторный вестибюль старой школы выглядел как в фильмах ужасов. Мраморные лестницы вели в большую комнату с высокими колоннами, железными люстрами, полом в черно-белую клетку и жуткими стульями, которые выглядели так, словно принадлежали замку Дракулы. Стояла мертвая тишина, пока мама не начала звонить в колокольчик на стойке регистрации. Там никого не было, чтобы принять нас. Когда кто-то, наконец, появился, нас сопроводили в кабинку для переодевания рядом с бассейном. Нам разрешили оставаться здесь, среди платящих прихожан, до тех пор, пока для нас не освободится место в том, что должно впоследствии станет нашим обычным местом проживания, иными словами, жилье для членов Морской Организации. Мы были среди саентологов, которые прилетели со всей страны, чтобы оказать свои услуги и/или подняться на верхние уровни OT (те, что выше Клира на Мосту).
В конце концов, мы переехали в то, что должно было стать нашим новым домом, в тридцати минутах езды от Форт Харрисон . Мы подъехали к тому, что выглядело как заброшенный мотель. Это была Качественная Гостиница [Quality Inn] .
В мотеле размещались члены Морской Организации и некоторые сотрудники, которые работали в Форт Харрисон и близлежащих организациях, или церквях. Эта Качественная Гостиница работала очень слабо по качеству. Это было убого, отвратительно и удручающе. Бассейн, мимо которого мы проходили по дороге в наш номер, был буквально болотом.
Член Морской Организации, который показывал нам окрестности, сказал моей маме:
- Вики, ты пойдешь с нами, а девочки пойдут в общежитие для девочек.
Ты могла получить собственную комнату единственным способом: либо ты была замужем, либо с ребенком. Мамина комната находилась в задней части мотеля, а наша - в передней. Наша комната, в которой обычно помещалась одна двуспальная кровать, была заставлена тремя двухъярусными кроватями, на которых спали шесть девочек. В наших обтягивающих выстиранных кислотой джинсах, укороченных рубашках,прическах, Ник в ожерелье из ракушек пука и я с веревочной цепочкой , на которой амулет с надписью «Маленькое отродье», мы определенно не были похожи ни на одного из саентологов, которых они знали. После того, как мы вошли в нашу комнату и подошли к нашим кроватям, одна из девушек сказала:
- Ммм...вам не разрешается пользоваться духами. Возможно, вы захотите что-то с этим сделать. Я не могу дышать.
Другая девушка на дальней правой верхней койке задула дым со своей сигареты, как будто это беспокоило ее, хотя на самом деле она курила. Это заняло секунду, но потом я вспомнила: девушка из Нью - Йоркской Организации! Она испытующе посмотрела на меня, но в следующее мгновение я поняла, что она тоже меня помнит. Шерри спрыгнула с койки и обняла меня.
После этого нам показали камбуз, где мы должны были сообщить, если захотим поесть. Завтрак подавали только с шести до семи пятнадцати. Полы были липкими от прежней еды, а тарелки настолько скользкими от жира, что мои яйца соскользнули прямо вниз, на грязный паркет. Я протянула свою тарелку за новыми яйцами, но повар сказал:
- Убирайся с моей линии и учись попадать в настоящее время, - и так же, как т

я больше не собиралась есть.
Позже мы встретились с моей мамой в вербовочном бюро. Начальник отдела по подбору персонала положил на стол белый листок бумаги с двумя морскими коньками по бокам и надписью «Трудовой договор Морской Организации».
- Вы должны подписать контракт, чтобы быть здесь, - сказал офицер.
Я посмотрела на контракт и сбилась с толку. Меня попросили поклясться в вечной приверженности Морской Организации в течение миллиарда лет, чтобы принести этику во всю вселенную. В соответствии с убеждениями саентологии, ожидается, что участники вернутся в Морскую Организацию, когда они переродятся в течение нескольких жизней.
- Мам, мы должны это подписать?
- Да, вы должны подписать его.
- Ник, ты собираешься быть здесь через миллиард лет?
- Да, - сказала она. - А ты?
- О, определенно.
- А как ты будешь выглядеть?
- В реальности, чертовски старой.
Мы обе начали смеяться, но мама бросила на нас взгляд. Затем мы обе подписали.
По иронии судьбы, несмотря на то, что вербовщики обещали ей стать членом Морской Организации, моя мать, которая в то время была связана с церковью, работала в ней и несколько лет была на курсе, не подходила для этой организации, потому что она принимала ЛСД более десяти лет назад.
После того, как мы подписали наши контракты на миллиард лет, Николь и я были включены в EPF, или Estates Project Force, часть базовой подготовки Морской Организации для новых рекрутов. Это было очень похоже на учебный лагерь. Все EPF еры проводили по двенадцать часов в день, выполняя тяжелую работу, такую как вырывание корней деревьев голыми руками, работа с тяжелой техникой на территории Форт Харрисон и Sandcastle или уборка ванных комнат и гостиничных номеров. Затем в течение двух с половиной часов каждый день нам проводили базовые курсы для EPF, на которых вы изучаете политику и правила Морской Организации и то, что значит быть членом. Всем нам были выданы подробные контрольные листы, в которых перечислялись все действия, которые мы должны были предпринять, чтобы завершить каждый курс. Первый курс - как изучать саентологию.
Изучая политику, мы быстро поняли, что нет никакой золотой середины или возможности для интерпретации. На любой вопрос, который мы задавали, нам отвечали: «Что говорит ЛРХ?» Вы не могли попросить своего руководителя о помощи, кроме как «Где я могу найти документ, в котором говорится, что мне делать?» Если вы с чем-то не согласны, супервайзер ответит: «Хорошо, давайте посмотрим, чего вы здесь не понимаете».

Однажды, в качестве требования во время моей работы на курсе, мой руководитель указал на Демонстрационный Набор, один из которых был расположен на рабочем столе каждого студента. Это была маленькая корзинка, наполненная повседневными предметами, такими как скрепки для бумаг, шахматные и шашечные фигуры.
Мой супервайзер сказал мне физически изобразить сексуальную политику для членов Морской Организации с предметами в наборе, в комнате, заполненной другими стажерами — одни читают, другие делают упражнения.
- Используя здесь эти вещи, покажи мне, что такое сексуальная политика, - сказал руководитель. Политика гласила, что членам Морской Организации запрещено заниматься сексом или каким-либо физическим контактом до вступления в брак. Поэтому я взяла скрепку и шахматную фигуру, изображающих девочку и мальчика, и потерла их друг о друга, говоря: «Это запрещено». Затем я заставила девочку и мальчика прикасаться друг к другу бок о бок. «Это недопустимо». Я положила девочку и мальчика по разные стороны корзины с Демо-набором и сказала: «Это разрешено».
Супервайзер взял мой контрольный лист и подписал его, чтобы я могла перейти к следующему заданию.
Однажды, когда я работала, Майк Керли, пожилой человек, возглавлявший EPF, сразу выделил меня. Он был высоким и худым, напоминая мне ковбоя из фильмов.
- Ты в некоторой степени возмутитель спокойствия, не так ли? - сказал он.
- Я не знаю. Мне так говорили, - ответила я, стараясь быть милой.
- Я могу сказать тебе прямо сейчас, что ты будешь обращаться ко мне «Да, сэр», или «Нет, сэр», или «мистер Керли». Больше никак.
- О. Действительно. Хорошо.
- Не «О. Действительно» , а «Хорошо, сэр».
- Мы не знаем здешних правил, - вмешалась Николь.
- Ну, вам придется разобраться с ними, потому что я назначаю тебя ответственной за команду отеля Sandcastle, - сказал он, глядя на меня.
Я? Мне было всего тринадцать. Опять же, саентологами дети и взрослые рассматриваются одинаково. Так что для них не было ничего странного в том, что я, возможно, отвечаю и за некоторых взрослых в мое дежурство. Теперь у меня были обязанности, которые ни один подросток в Бруклине не мог себе представить. Я училась чему-то здесь, в этой странной среде, которая сочетала в себе много свободы и много структуры. Ага, они заставляли нас работать весь день, но со мной больше не обращались как с ребенком.
Я оказалась на высоком уровне и выполнила порученную мне работу, а также разработала план вознаграждения моей «команды».
Если бы мы почистили Sandcastle c за половину времени, с хорошими отзывами от гостей через заполненные ими анкеты, то на следующий день мы могли бы провести вторую половину дня, сидя на задницах в бассейне. Я была боссом, руководившим командой, и мне предстояло принять несколько серьезных управленческих решений. И я читала на своем курсе, что вы вознаграждаете хорошую работу. Мысленно я получала приказы непосредственно от ЛРХ.
Имея стимул возможного свободного времени, команда была мотивирована на то, чтобы убирать лучше и быстрее. Мы получили положительные отзывы от гостей и направились к бассейну после того, как закончили уборку.
Мы все лежали у бассейна, когда мимо прошел Майк Керли. Он подпрыгнул, когда увидел нас.
- Какого черта ты делаешь? - сказал он, и его лицо густо покраснело.
Мысль о том, что мне, возможно, придется с кем-то обсудить свой план, даже не приходила мне в голову. Теперь я считала себя руководителем Морской организации.
- Я читала политику…
- Вставай, убери все эти шезлонги и встретимся на причале, - сказал он и умчался.
Когда мы спустились на пристань, Майк ждал нас в моторной лодке. После того, как мы втиснулись в маленькую лодку, он начал выезжать с пристани в залив, в настоящий океан. Он молчал, его глаза на обветренном лице смотрели на горизонт, пока мы не отошли так далеко, что пристань больше не была видна. Затем он заглушил двигатель и начал кричать на меня.
- Никогда не садись в общественном месте. Вы являетесь членами Морской Организации. Разве вы не знаете, что бассейн в этом отеле предназначен только для платных гостей, а не для того, чтобы вы наслаждались?

- Поняла? – воскликнул он.
На самом деле он кричал так громко, что я почти не могла разобрать, что он говорит. Он хотя бы говорил по-английски? Я не была уверена.
- Угу, - сказала я.
- Это «Да, сэр»!
Я думала, что следую за ЛРХ и вознаграждаю свою команду. И я не знала, кто эти платящие саентологи, но я была членом Морской Организации, ходячим пиздецом из Бруклина, клирующим планету. Поэтому, точно так же, как я практиковалась с Николь дома, я подавила свои эмоции, включила ТУ и молчала. Я полагала, может быть, Майк не знал, что ЛРХ написал мне лично. Что я вернулась из другой жизни?! Алло?
Майк все пытался заставить меня сказать: «Да, сэр». Но я не могла этого сделать.
Затем он поднял меня и, прежде чем я успела понять, что происходит, выбросил за борт.
От шока и ледяной воды у меня перехватило дыхание, и на мгновение мне показалось, что я сейчас утону. Но я зашипела и начала отчаянно грести по-собачьи.
- Да, сэр! – орал Майк.
Я не могла этого сделать. Слова просто не выходили. Как только я взяла себя в руки, я успокоилась. Волны были бурными, но я была в порядке, я могла плавать. Я начала колотить по воде. Для меня это стало настоящей битвой. Хотя я не был уверена, что выиграю.
Майк, который следовал политике, практикуемой ЛРХ под названием «овербординг», которая подразумевает выбрасывание члена экипажа за борт в качестве наказания, снова поднял меня за рубашку, но на этот раз это было для того, чтобы затащить меня обратно в лодку. Мы молча вернулись на пристань. Я промокла насквозь и была унижена тем, что произошло, но какая-то часть меня думала, что в глубине души Майк Керли может просто уважать меня за то, что я не отступила.

ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО НЕДЕЛЬ ПОСЛЕ ТОГО, КАК МЫ переехали во Флаг, мы вернулись в Нью-Йорк, чтобы повидаться с моим отцом.
Вскоре после нашего приезда, когда мы сидели за кухонным столом, он спросил:
- Чем ты занимаешься во Флориде?
- Я экономка, - сказала я.
- Твоя мать привела тебя в секту, чтобы ты стала экономкой?
- Ну да. Мы убираем гостиничные номера, за проживание в которых люди платят деньги.
- Ты учишься убирать гостиничные номера? Это то, чему ты учишься?
- Ну да, но мы только что приехали. Это часть базовой подготовки.
Я начала краснеть. Я чувствовала необходимость защитить свою позицию и то, что мы делали, чтобы помочь клировать планету, но я не смогла преподнести это ему правильно и в конечном итоге оказала ему медвежью услугу.
- Сколько ты зарабатываешь? – спросил он.
- Пятнадцать долларов в неделю.
- Донна, - крикнул он моей мачехе, - достань мне из газеты раздел «Нужна помощь».
Он нашел объявление и показал его мне.
- Ты видишь это? Сто двадцать пять долларов в неделю за экономку. И ты зарабатываешь паршивые пятнадцать баксов.
- Ну, папа, они дают нам комнату и питание, - сказал я, снова пытаясь защитить это. Но в конечном счете это было бесполезно. Он был убежден в своей правоте и чувствовал необходимость принизить меня и то, во что я верила, чтобы доказать это. Он и не подозревал, что, нападая на саентологию, он в конечном итоге просто толкнул меня обратно в ее объятия. Они против нас. Я подумала: этот парень понятия не имеет, что я борюсь за его вечность.

Мы вернулись во Флориду, и я должна признать, что папины указы, что я зарабатываю всего пятнадцать долларов в неделю, вместе со всей тяжелой работой, начали немного беспокоить меня. Я была здесь, чтобы выполнять важную работу и быть посланной на жизненно важные миссии. И что еще более важно, носить каблуки, чулки и униформу с кепкой в темно-синем стиле. Я представила, как щелкаю каблуками по организации и кричу людям, чтобы они отклировали планету. Но этого просто не происходило.
Именно тогда я заметила, что один из ребят из моей команды Sandcastle был одет в униформу и находился «на посту», что означало, что у него была настоящая работа в Морской Организации, которая определенно не была уборкой туалетов.
- Как, черт возьми, ты прошел EPF? - спросил я у него.
- Вы должны завершить курсы и явиться на учебу, - ответил он.
Мы с Ником воспользовались возможностью провести время на учебе, чтобы спрятаться в ванной и вздремнуть в ванне или прокатиться на автобусах отеля туда и обратно от Форта Харрисон до Sandcastle, наслаждаясь перерывом и кондиционером. До этого момента у меня было впечатление, что мое плохое отношение было тем, что удерживало меня от перехода из EPF. Что, как только у меня появится более позитивное мышление, меня волшебным образом вознаградят, повысят в должности, дадут форму и, конечно же, самые важные каблуки.
Мы с Ник быстро изменили наши пути и встали на курс. Мы хотели разделаться с EPF, и как можно скорее.
В то время как я делала успехи и двигалась в правильном направлении с моим обучением, была одна вещь, с которой я не могла смириться. Я много думала о своей младшей сестре Шеннон, милой маленькой блондинке с голубыми глазами. Всякий раз, когда была возможность, я навещала ее в детской, где она оставалась в течение дня, пока моя мама работала. «Детская комната» - это благотворительный термин для номера мотеля в отеле Quality Inn, заполненного колыбелями с плачущими, забытыми детьми, мухами и запахом грязных подгузников. Единственная вентиляция исходила от огромного кондиционера у окна.
Именно здесь члены и сотрудники Морской Организации покидали своих детей в семь утра, а затем забирали их в десять вечера, когда их рабочий день заканчивался. У нас был час на обед, но переезд занимал полчаса, чтобы добраться от Флага обратно до отеля Quality Inn, так что даже если родители захотят навестить своих детей, им придется возвращаться обратно практически сразу по прибытии.
Я пользовалась любой возможностью, чтобы улизнуть и проверить, как там Шеннон. В первый раз, когда я пришла в детскую, я была опустошена тем, что обнаружила. Ответственным лицом был такой же ребенок, как и я, просто случайный член Морской Организации - подросток на посту, который вряд ли обладал квалификацией для того, чтобы заботиться о детях. Шеннон плакала и обливалась мочой в своей кроватке. Прежде чем переодеть ее и вернуться на свой пост, я поклялась, что не позволю ей так вырасти. Пренебрежение было ошеломляющим. Я немедленно потребовала, чтобы человек на посту прибрал и переодел детей. Иногда я ненадолго покидала свой пост, чтобы забрать оттуда Шеннон. Я пожаловалась на это своей матери, а она пожаловалась своим старшим, которые пригрозили, что ее снимут с работы и понизят в должности. Она продолжала высказывать свои опасения по этому поводу, и они сказали ей написать об этом в отчете, но ничего так и не было сделано. Это действительно давило на меня. Несмотря на то что я купилась на эту программу, она подняла во мне вопрос:
Хотя я не так ужсильно заботилась о себе, я сомневалась, что мы правильно поступаем с этим ребенком.
Именно в это время моя мать призналась, что у нас нет дома, куда мы могли бы вернуться. Деннис все-таки не собирался присоединяться к нам. Сначала он оправдывался тем, что мог бы накопить больше денег, оставаясь дома, но в конце концов нашел кого-то другого, избавился от квартиры и переехал. Они с мамой больше не были вместе. Они собирались развестись. Деннис, человек, утверждавший, что никогда не причинит нам вреда, заставивший нас изменить всю нашу жизнь и жить в мире саентологии, изменявший нашей маме, когда она была беременна, теперь оставил нас. Мы были убиты горем. Это подействовало на нас, как удар в живот.
Даже тогда я знала, что переезд к отцу и мачехе не был альтернативой.
Морская Организация и ее практики, возможно, были тяжелы для нас, но в доме моего отца меня и моих сестер называли бы мудаками, неблагодарными и эгоистичными придурками за такие преступления, как вытаскивание белья, прежде чем оно полностью высохнет. Папа снова и снова повторял нам с Николь на протяжении всего нашего детства, что он даже не был уверен, были ли мы его настоящими детьми, потому что наша мать была шлюхой. И вдобавок ко всему, в течение того короткого времени, которое мы провели с моим отцом, мы жили в страхе перед его жестокими выходками. Для нас мысль о том, чтобы жить с ним, была хуже, чем вступление в «культ».
Теперь, как никогда, мы поняли, что у нас нет другого выбора, кроме как остаться во Флориде. Нам больше некуда было идти. Мы не могли оставить там нашу маму, чтобы она сама растила ребенка. Быть в Морской Организации было тем, чего хотела для нас наша мать, и поэтому, хотя мы работали множество часов и жили в грязном общежитии, мы были привержены тому, чтобы оставаться рядом с ней.
- Я обещаю вам, девочки, - сказала мама, - все наладится.
Аватара пользователя
Мудрая Эльза
Пользователь
Сообщения: 67
Зарегистрирован: 15 янв 2021, 15:37

Re: Лия Ремени: Перевод книги

Сообщение Мудрая Эльза »

Глава третья

ТЕПЕРЬ МЫ С НИКОЛЬ были поставлены на посты вместе с остальной Морской Организацией. Как и взрослые, мы работали по четырнадцать часов в день и переняли замечательные взрослые привычки пить кофе и курить сигареты.
Одной привычкой, которую мы не усвоили, было регулярное посещение школы. ЛРХ испытывал глубокое презрение к традиционной системе образования. Саентология придерживалась идеи, что до тех пор, пока вы находитесь на курсе, получаете образование в области саентологии, посещение традиционной школы не так уж важно. Ваше образование в области саентологии, главной целью которого было научить вас, как изучать саентологию, было важнее. Нас учили, что получение саентологического образования равносильно получению докторской степени в реальном мире. Кого волнует математическое исчисление, когда вы клируете планету? Поэтому, поскольку посещение школы не было принудительным, комната в мотеле «Флаг», которая была обозначена как «Классная комната», обычно пустовала, и, хотя я все еще учился в восьмом классе, я почти никогда туда не ходила.
На Флаге мы находили поводы, чтобы вести себя как обычные дети. Мы с Шерри подшучивали над парнями из Морской Организации, например, наносили крем для бритья и вазелин на дверные ручки в их общежитии. Мы переделали их и попытались превратить в брейк-дансеров в вестибюле мотеля. Мы находили маленькие победы, используя громкоговоритель отеля, чтобы связаться с людьми в Форт Харрисон: «Миссис Харрисон. Дикингтон, пожалуйста, подойдите к стойке регистрации», а затем согнуться пополам от смеха. Во время «либов» [libs]— несколько свободных часов или, если повезет, целый выходной раз в две недели — мы ездили на автобусе с другими детьми в торговый центр, чтобы прогуляться, хотя у нас не было денег, чтобы что-нибудь купить.
В это время мы с Шерри допоздна засиживались на своих койках и делились историями из своей жизни. Шерри выросла в Церкви Саентологии в Вашингтоне, округ Колумбия, где ее мать и отчим были штатными сотрудниками. Сама, будучи ребенком, она часто брала на попечение младенцев и детей в детском саду, отправлялась на длительные прогулки, где толкала две коляски одновременно.
Ее брат Стефан уже присоединился к Морской Организации годом ранее и был на Флаге, когда рекрутеры из Нью-Йоркской Организации приехали в округ Колумбия, чтобы найти новых кандидатов для Морской организации. С одобрения ее родителей вербовщики согласились стать опекунами Шерри. Поэтому в возрасте одиннадцати лет ее отправили в Нью-Йорк.

Совсем одна в большом, чужом городе, она была брошена на произвол судьбы. Вербовщики были ее законными опекунами, но они не делали ничего, чтобы заботиться о ней.
- Никто не позаботился о том, чтобы я почистила зубы или надела зимнее пальто, - сказала она. Она пробыла там всего неделю, когда на нее накричал один из руководителей. Шерри позвонила маме, чтобы спросить, может ли она вернуться домой, но мама сказала, что ей нужно потерпеть.

Этот тип мышления становится реальностью для родителей. Все дело в церкви, в общей картине. Родители обращаются к политике при принятии важных и второстепенных решений, обращаясь к фразе «Что говорит ЛРХ?», чтобы получить совет. Все это является частью «делания здесь чего-то большего».
После этого Шерри почти не общалась со своей семьей. Телефонные звонки и письма были редкостью, и она навещала свою мать и отчима только на одну неделю в два года.
Отчим научил ее всем этим народным песням, которые она пела для меня по ночам. Я засыпала под «Куда подевались все цветы?» или «Ты мое солнышко», посасывая два пальца и вцепившись в одеяло.
Хотя с нами обращались так же, как со взрослыми, на самом деле мы были просто маленькими девочками.

ПРОБЫВ ВО ФЛАГЕ несколько месяцев, мы действительно вошли в ритм Морской Организации. Мы садились в автобус в восемь утра, были на посту в течение следующих четырнадцати часов, курили и пили кофе в течение всего дня и разрабатывали системы практически для всего. У меня даже была система для борьбы с нашей кишащей тараканами комнатой в общежитии (включите свет и подождите, пока он рассеется, прежде чем прыгнуть в постель). Несмотря на долгие рабочие дни и специфические процедуры, я нашла вакансии и заставила систему работать на меня.
Одной из моих задач на посту было списание средств со счетов гостей, включая их талоны на питание. Мы, сотрудники, были членами Морской Организации, но все гости были постоянными прихожанами, которые пришли, чтобы принять участие в одитинге и обучении. Члены Морской Организации и постоянные прихожане — или публика, как мы их называли, — ели разную пищу в разных местах. Мы ели рис и бобы днем и ночью или яйца всмятку; они ели бифштекс, омаров, жареную курицу - все, что можно было достать в обычном отеле. Вообще-то мы не должны были общаться с публикой, но с нашей зарплатой в пятнадцать долларов в неделю у нас все равно не было денег, чтобы питаться в ресторанах отеля.
Мое прозрение состояло в том, что я был тем человеком, который брал билеты! Это означало, что я могла легко зайти в «Лимонное дерево» и «Песочные часы», общественные рестораны или столовую, где подавали закуски, и заказать сэндвич с курицей или кусок шоколадного торта под фальшивым именем учетной записи. А через пару дней, когда мои талоны поступят в офис, я смогу отнести их в свою комнату, сжечь и смыть пепел в унитаз. И это именно то, что я начала делать.
Я ни одной живой душе не сказала, чем занимаюсь, и меня никогда не ловили за мошенничество с едой. Мое отношение в это время было таким: «Мне нужно поесть. Я член Морской Организации, часть элитной группы, и я клирую планету, так что прочь с моего пути». Меня учили делать невозможное. Поднимаясь над своими собственными умственными и физическими ограничениями. Я была в ярости. Сказав это, я все еще должна был жить и действовать в рамках очень строгих ограничений Морской Организации.
Саентология основана на тысячах политик, которые не оставляют места для интерпретации. Ваши действия либо «в политике», либо «вне политики». Одной из проблем, с которой столкнулись мы с Николь, было отслеживание этих многочисленных политик. Их было так много, и за ними было настолько трудно уследить, что мы не всегда знали, когда нарушали правило. Вот что случилось однажды, когда мы вдвоем прогуливались по зданию, находясь на посту. Девочка примерно нашего возраста, шедшая впереди нас, остановилась, когда подошла к двери, остановилась перед ней и сказала, чтобы мы открыли ее для нее.
- У тебя сломаны руки? - спросила Николь. - Открой сама свою **** дверь.
- Я Посланник.
- Что ты доставляешь?
Мы понятия не имели, что она была членом Курьерской Организации Коммодора Commodore’s Messenger Org, CMO), или даже что это было. Что ж, мы довольно скоро узнали об этом, когда нас направили в Департамент Инспекций и Отчетов, иначе известный как Отдел Этики, отдел, который занимается обеспечением соблюдения политики.
В его кабинете нас ждал Master-at-Arms (МАА), по сути, тот человек, к которому вас посылали, когда вы попадали в беду. Что - то вроде строгого родителя. В саентологии есть сотрудники по этике, и их работа заключается в том, чтобы применять этические технологии к саентологам на всех уровнях.
Человек, ожидавший нас, ходил с деревянной палкой, и его кабинет был украшен изображением ЛРХ и Моста, как и почти в любой другой комнате. Там он показал нам организационную схему со всеми двадцатью одним отделением, которые составляли саентологию. На самом верху, конечно, стоял «Л. Рон Хаббард».
- Итак, когда вы разговариваете с Посланником, вы разговариваете с ЛРХ, - сказал МАА. - И когда вы проявляетенеуважение к Посланнику, вы проявляете неуважение к ЛРХ.
Он показал нам всю эту политику в отношении посланников и сказал, что отныне мы должны обращаться ко всем CMO «сэр» или «мистер», независимо от их пола.
Мой вывод из речи МАА заключался в том, что быть CMO - это фигня. На обратном пути к нашей койке я сказала Николь, что собираюсь стать Посланником.
- Ты засранка.
- Может, я и засранка, но ты все равно будешь звать меня Сэр.
Я договорилась о встрече с отделом вербовки курьеров. Рекрутер, просматривая мою папку по Этике, в которой содержались отчеты обо всех моих «преступлениях», имел другое мнение. Мой послужной список показал, что у меня были «проблемы с авторитетом» и я слишком много флиртовала с мальчиками.
- Если ты будешь нетронута в течение шести месяцев, я пересмотрю решение, - сказал он. Я приняла его отзыв и поклялась, что он увидит меня снова, и что я справлюсь.
Через несколько дней после инцидента с Посланником Николь, мою маму и меня вызвали в бюро по этике в здании CMO. Этик-офицер сказал мне, что у него есть Отчет о Знаниях [Knowledge Report], который мой друг написал обо мне. Отчеты о Знаниях - это система отчетов саентологов друг о друге, в основном устанавливающая идею о том, что умалчивание о своих друзьях ограничивает их свободу, а также делает вас соучастником преступления. Это похоже на систематическую болтовню. В отчете, который у него был на меня, говорилось, что Дэнни Бернс (мой первый парень, с которым я увиделась, как только он приехал во Флаг, и много целовалась) коснулся моей груди поверх блузки. Секс до брака был запрещен для членов Морской Организации, как и откровенные ласки, но поцелуи были в порядке вещей. В своем кабинете МАА сказал мне, что то, что мы с Дэнни сделали, было «откровенной лаской и против политики».
- Но он сделал это легонько, - сказала я, смутившись.
Это, казалось, только разозлило офицера по этике еще больше. Он велел мне посмотреть ссылку в политике и найти определение «откровенных ласк», которое он заставил меня пересказать ему.
Без моего ведома та же самая подруга написала Отчет о Знаниях о Николь и ее парне, в котором говорилось, что они занимались сексом, что было даже серьезнее, чем прикосновение Дэнни к моей груди. Это тоже было неправдой. Николь была похожа на монахиню в таких вещах, и мы оба все еще оставались девственницами.
МАА был достаточно встревожен и вызвал красный код. Два высококвалифицированных сотрудника службы безопасности церкви (пара пятнадцатилетних) начали расследование наших так называемых сексуальных извращений. Они ворвались в нашу комнату в общежитии, порылись в наших ящиках и нашли пару моих трусов с намеком на кружево, вероятно, от Хэйнса, и пижамный топ для кукол, принадлежавший Николь. Это считалось доказательством того, что мы с сестрой были сексуально аберрированы (саентологический термин, который означает «неправильное поведение или отклонение от того, что рационально и правильно»).
Этик-офицер сказал моей матери, что у него нет другого выбора, кроме как отправить нас обоих в RPF. Николь ранее болтала с МАА, и ее обвинили в том, что она расстроила его своим «враждебным общением». Я думаю, что «Пошла ты» можно было бы истолковать именно так.
При упоминании о RPF, Rehabilitation Project Force , у меня по спине пробежал холодок. Я знала, что это такое, видя членов RPF в их сборах, которые были формированиями, в которых мы все должны были появляться на любом собрании Морской Организации. Начало дня, окончание приема пищи, групповые объявления — вы называете это, мы получили для этого соответствующие сборы. RPF собирались отдельно от нас, поэтому их было легко идентифицировать. В 110-градусной флоридской жаре и влажности эти мужчины, женщины и даже дети были вынуждены носить все черное с головы до ног, когда они выполняли тяжелую MEST работу (MEST - это аббревиатура для материи, энергии, пространства и времени), например, чистили вытяжки на кухне или чистили мусорные баки. И это было еще не все, что им нужно было сделать для своей «духовной реабилитации». Им также приходилось бежать куда угодно—в ванную, на камбуз, куда угодно. У них практически не было никаких свобод. Пока они были в RPF, они работали почти семь дней в неделю, 365 дней в году, и это не считая времени, потраченного на проверку безопасности их нарушений. Независимо от того, насколько высоко они были в организации раньше, как только они скатывались в RPF, они должны были называть всех — даже EPFов, низшую форму Морской Организации — «сэр», и им не разрешалось говорить, если к ним не обращались. RPF был высшей формой наказания, и ваше время там могло длиться месяцами или даже годами, в течение которых вы в основном даже не считались человеком.
- Ни в коем случае, - сказала мама. - Мои девочки не пойдут в RPF.
МАА уставилась на мою мать, и она смотрела прямо на нее своими зелеными глазами, которые могли быть детскими или очень, очень жесткими. В этот момент она вернулась от своего покорного саентологического «я» обратно к выживательному в Бруклине. Мы с сестрой замерли, наблюдая за молчаливым противостоянием между двумя взрослыми, чтобы увидеть, кто победит.


Моя мать запросила комиссию для определения пригодности, ссылаясь на совет, который мог бы определить нашу пригодность как членов Морской Организации. Мы слышали, что это был способ выбраться из Морской Организации без особых последствий. В конце концов, совет задаст вопрос: «Вы здесь по своему собственному детерминизму?», вы ответите «Нет», и вам скажут уйти.
Вскоре после этого мы начали собирать вещи. Шерри, которую этик-офицер попросил написать отчет обо всем, что она знала о моих физических отношениях с Дэнни, было грустно видеть, как я уезжаю, и мне было грустно прощаться с ней. Но она не удивилась.
- У тебя сильная личность, и они не хотят этого в Морской Организации. От тебя больше неприятностей, чем пользы, - сказала она. - Я удивлена, что ты продержалась так долго.
Ответить